Весна. Петербург...Март, морозный Исаакий, ослепительной красоты Невский, первая в жизни поездка на метро и ужин в кафе при ТЮЗе. Маленькие кусочки чудесной мозаики. Волщебное чувство легкости и эйфории от этого города, от синего, еще холодного, но уже такого весеннего неба. Провинциальный ребенок, пораженный красотой и благородством столицы. Именно тогда я влюбился, хотя, конечно же, еще долго не осознавал этого.
Лето. Питер. В августе он иной. Серо-зеленый, дождливый, мокрый город. Дышится легко и гуляется весело. Приехать в дождь. Остановиться в общежитии. Накупить кассет и слушать их на старом корейском плеере. Прогуляться вечерком от Лиговки до Дворцовой, а затем уехать на метро до Черной Речки. Снова Пушкин. Ночи августа темны и пряны. Страшно заходить во двор. Зато хорошо сидеть на подоконнике и пить "Невское". Я же в Питере, и чувствую, что люблю.
Зима. Петроградская сторона. Строгая, печальная и бесконечно прекрасная. Крепость под снегом как фата, воротник Кронверка и длинный шлейф Каменноостровского проспекта. С кружевами лепнины на фасадах, пестрыми лентами улиц, стразами витрин...В феврале с неба льет нечто, что остается сырой массой на тротуарах и липнет к ботинкам. Легко промочить ноги и подхватить простуду. В городе не сезон, в Петропавловке ремонты, а в Эрмитаже тишина...Город свеж и подвластен сырому ветру. Снегу или дождю.
Осень. Хочется написать Ленинград, но не буду. Октябрь. Последние золотые денечки, прохладные, сухие. Звенящая синева неба и невесомость воздуха. Дома, освещенные закатным солнцем, пастельные фасады. Солнечные лучи игриво сверкают в окнах. В парке у замка дворники сгребают опавшие листья. Запах листвы возвращает в детство. Катер отправляется в последний за этот сезон рейс по рекам и каналам. В итальянской пиццерии пахнет подгоревшим тестом и табаком. Среди хитов Сан-Ремо неспешно готовится моя "Маргарита". Пиво в высоком стакане, и вид на круговерть огней Московского вокзала. Ритмичный джаз вечернего города.
Поздняя ночь. Три часа утра. Уставшим взглядом глядит охранник на вахте. Опустевшая привокзальная площадь. Одинокий таксист поджидает случайных клиентов. Казалось бы, город спит, но куда там. По Лиговскому идет, ругаясь на чужом языке, пьяный китаец. Проносится, сверкнув фарами, черный мерседес. Горит всеми огнями безустанная реклама. Ночью Питер вновь становится собой, словно старый актер, что уйдя за кулисы смывает грим. И уходит в предрассветную тишину. И раздается по пустым площадям, по дворам-колодцам, по подворотням стук шагов иной эпохи, иного времени. И другие уже волны бьются об этот гранит. В Питере время не различимо в тумане. Порою кажется, что он вне времени и пространства. Что это не город, а состояние души. Люблю тебя, Питер. Всегда.
Зима. Петроградская сторона. Строгая, печальная и бесконечно прекрасная. Крепость под снегом как фата, воротник Кронверка и длинный шлейф Каменноостровского проспекта. С кружевами лепнины на фасадах, пестрыми лентами улиц, стразами витрин...В феврале с неба льет нечто, что остается сырой массой на тротуарах и липнет к ботинкам. Легко промочить ноги и подхватить простуду. В городе не сезон, в Петропавловке ремонты, а в Эрмитаже тишина...Город свеж и подвластен сырому ветру. Снегу или дождю.
Осень. Хочется написать Ленинград, но не буду. Октябрь. Последние золотые денечки, прохладные, сухие. Звенящая синева неба и невесомость воздуха. Дома, освещенные закатным солнцем, пастельные фасады. Солнечные лучи игриво сверкают в окнах. В парке у замка дворники сгребают опавшие листья. Запах листвы возвращает в детство. Катер отправляется в последний за этот сезон рейс по рекам и каналам. В итальянской пиццерии пахнет подгоревшим тестом и табаком. Среди хитов Сан-Ремо неспешно готовится моя "Маргарита". Пиво в высоком стакане, и вид на круговерть огней Московского вокзала. Ритмичный джаз вечернего города.
Поздняя ночь. Три часа утра. Уставшим взглядом глядит охранник на вахте. Опустевшая привокзальная площадь. Одинокий таксист поджидает случайных клиентов. Казалось бы, город спит, но куда там. По Лиговскому идет, ругаясь на чужом языке, пьяный китаец. Проносится, сверкнув фарами, черный мерседес. Горит всеми огнями безустанная реклама. Ночью Питер вновь становится собой, словно старый актер, что уйдя за кулисы смывает грим. И уходит в предрассветную тишину. И раздается по пустым площадям, по дворам-колодцам, по подворотням стук шагов иной эпохи, иного времени. И другие уже волны бьются об этот гранит. В Питере время не различимо в тумане. Порою кажется, что он вне времени и пространства. Что это не город, а состояние души. Люблю тебя, Питер. Всегда.
